В начале прошлой осени в редакции раздался тревожный звонок.
Ира К., рассказала, что она набрала наш номер, потому что случайно прочитала статью в №7-8, которая называлась «Ребенок из пробирки». Так сложилось, что в октябре 2000 года Ира родила сына с помощью зачатия in vitro. Малыш родился с синдромом Дауна. Чуть не плача, мама больного крохи процитировала фразу из материала, в котором сотрудник отделения ЭКО ММА им. Сеченова уверял наших читателей, что «Врачи исследуют и изучают эмбрион до того, как перенесут его в матку. Зародыши, несущие ген наследственного заболевания, например синдром Дауна, «отбраковываются».
Поскольку все интервью, тем более медицинского характера, наши корреспонденты в обязательном порядке заверяют у аппонентов,то...
Мы решили попросили Ирину изложить на бумаге суть проблемы подробно, а затем обратились с ее письмом за комментарием в клинику им. Сеченова.
Уважаемая редакция!
В вашем журнале (№7-8 2001 г.) была опубликована статья «Ребенок из пробирки». На вопросы журналиста отвечал Лукин В. А., лауреат Государственной премии, кандидат медицинских наук, ведущий сотрудник отделения ЭКО ММА им. Сеченова. Именно в том медицинском учреждении после третьей попытки я забеременела и родила «ребенка из пробирки» с синдромом Дауна и тяжелым пороком сердца.
Главный вопрос, на который я хочу получить ответ через вашу редакцию: «Что имел в виду г-н Лукин, когда писал: «врачи исследуют и изучают эмбрион до того, как перенесут его в матку. Зародыши, несущие ген наследственного заболевания, например болезнь Дауна, отбраковываются»?
В ММА им.Сеченова, где я не только забеременела , но и наблюдалась и рожала, мне не провели ни одного исследования на данное заболевание ребенка. Доктор Лукин — врач того же отделения, где его заведущая Е. А. Калинина в числе 7 (!) эмбрионов перенесла мне эмбрион с синдромом Дауна. Это произошло 10 февраля 2000 года, а в октябре этого же года родился мой малыш, у которого оказался еще и тяжелый порок сердца, хотя УЗИ плода, монитор и допплерометрию я проходила регулярно. Наверное, не нужно описывать тот шок, который я пережила, узнав обо всем этом. Я очень долго болела, выхаживала моего маленького сначала в больнице, потом дома, потом снова в больнице — институте им. Бакулева, где ему прооперировали порок сердца, потом снова дома.
В конце апреля мы побывали на приеме у директора клиники ММА им. Сеченова г-на Морозова П. Н., главного врача Зуева В. М., обещавших мне помочь устроить моего ребенка в один из европейских реабилитационных центров для детей с такими недугами. На словах. Причем со знанием дела главный врач уверял меня, что ЭКО настолько опасный метод, что «тут нужна тройная проверка, т.к. не происходит естественного отбора». Предложили встретиться с заведующей отд. ЭКО Калининой Е. А. и в ее присутствии выяснить все вопросы. И вот от нее мы с моей приятельницей (медиком по образованию) прямо в кабинете главного врача и в его, естественно, присутствии и узнали, что эмбрионы никто в Москве (и в Сеченовке в том числе) не тестирует, что это слишком дорогостоящая процедура, прибор для проведения диагностики такого рода стоит 20000 долларов и его в отделении нет. В заключение разговора мне в присутствии всех вышеозначенных персон плюс директора отделения ЭКО было обещано подать в суд за клевету на отделение, если я не прекращу поднимать этот вопрос в различных инстанциях.
Оказывается, все, что со мной случилось, «проведено в соответствии с требованиями Министерства здравоохранения РФ и полностью соответствует действующему законодательству. Нарушений со стороны медицинского персонала клиники не выявлено». Это, оказывается, Министерство здравоохранения РФ требует от персонала клиники вместо 3-4 эмбрионов, проверенных на отсутствие генетических отклонений, подсаживать 7-8, а то и более эмбрионов, среди которых и те, которые затем становятся детьми-инвалидами, это тот же Минздрав требует не проводить сорокалетним женщинам пренатальной диагностики на ранних сроках развития плода, тот же Минздрав заставил врачей из ММА им. Сеченова без ведома родившей женщины подавить ей лактацию и тем самым усугубить тяжелое состояние здоровья и так больного ребенка, так и не вкусившего грудного молока. И оказывается, по распоряжению Минздрава главный педиатр Сеченовки объявила нашего сына смертником, неоперабельным в нашей стране, посоветовала не заводить на него свидетельства о рождении, чтобы легче, по ее словам, завести сразу еще и свидетельство о смерти. Убитых горем родителей эта, с позволения сказать, врач уверяла, что мальчик может дышать только кислородом — и я ходила проверять это, а потом кардиологи из Бакулевского центра, наблюдавшее моего ребенка, сделавшие ему успешную операцию, были в ужасе от действий врачей ММА им. Сеченова, т. к. кислород при пороке моего сынишки мог его просто убить.
Еще раз повторюсь:
— никаких «всесторонних обследований супругов» в отд. ЭКО не проводят — только «дежурные анализы», и то не всегда. Мой анализ на инфекции, например, был действителен в течение года;
— если получается 3-4 эмбриона, то вам обязательно объяснят, что этого недостаточно и необходимо делать ИКСИ (надрезание яйцеклетки и внедрение туда сперматозоида), что может привести, по мнению гл. врача Зуева, к механическому повреждению яйцеклетки. Но ведь это еще плюс 500$ к программе;
— в полость матки переносили мне не 3-4 эмбриона, а дважды 7;
— и главное, их не тестируют. Уважаемый доктор лжет, когда пишет, что «зародыши с болезнью Дауна» отбраковываются.
Последний вопрос журналистки о стоимости такого замечательного и безопасного метода прокомментирую сама. За 3 попытки получить беременность в пробирке мы с мужем заплатили 7000 долларов. По мнению доктора Лукина «это не так уж много ведь родители, наконец, обретают желанное дитя».
Ответ на письмо нашей читательницы пришел на имя заместителя главного редактора журнала «Няня» от профессора Старостиной, директора клиники планирования семьи ММА им. Сеченова
В письме И. К. подробно описываются обстоятельства рождения ребенка с синдромом Дауна после лечения бесплодия методом экстракорпорального оплодотворения в возрасте более 40 лет.
Краткая статья в журнале «Няня», естественно, не может претендовать на детальное изложение всех аспектов весьма обширной методики экстракорпорального оплодотворения и других вспомогательных методов репродукции человека. Несомненно, И. К., будучи образованным человеком, была знакома с положением, что с увеличением возраста у женщин возрастают шансы появления ребенка с врожденной патологией. Более того, пациентка письменно предупреждена об этом, что засвидетельствовано ее подписью в документе «Информативное согласие», оформляемом перед началом процедуры ЭКО. Наиболее известным и частым заболеванием является синдром Дауна, как следствие оплодотворения изначально патологической яйцеклетки, возникающей в процессе созревания половых клеток внутри яичника. Без проведения специальных исследований такую клетку невозможно отличить от нормальной.
Не совсем логично, начав 3 января 2000 года проведение третьей попытки ЭКО, опровергать положения интервью, опубликованного через полтора года, в августе 2001 года. В частности, женщина утверждает, что в отделении ЭКО «не проводится всестороннее обследование пациентов».
Действительно, пациентам не проводится рентгенологическое обследование желудка, не делается компьютерная томография, не осуществляется бактериальный посев на туберкулез и многое-многое другое, что можно было бы назвать «всесторонним обследованием». Однако всем пациентам делаются необходимиые исследования, имеющие прямое отношение к результативности экстракорпорального оплодотворения. Женщинам проводится определение гормонального фона по нескольким критериям (определяется индивидуально), стимуляция экзогенными генадотропинами также проводится под контролем гормонального мониторинга и регулярного эхографического исследования яичников и матки.
Мужчинам в обязательном порядке проводится компьютерный анализ спермы, включающий в себя около 30 параметров, как при первичном обращении, так и в день оплодотворения яйцеклеток.
Главный вопрос, на который хотела бы получить ответ И. К., это вопрос об объеме обследования эмбрионов перед их переносом в матку и критериях их «отбраковки». Таковыми критериями являются:
морфологические критерии (равномерность бластомеров; их окраска, наличие двух пронуклеусов (норма), степень выраженности фрагментации, отсутствие вакуолей, состояние и толщина прозрачной оболочки эмбриона);
соответствие темпов дробления бластомеров срокам культивирования эмбрионов;
отсутствие признаков инфекции. При утолщении прозрачной оболочки для повышения вероятности имплантации проводится лазерная насечка. При низкой степени оплодотворения яйцеклеток пациентам предлагается проведение прямого введения сперматозоида в яйцеклетку, что значительно повышает процент оплодотворения яйцеклеток. Последняя процедура проводится с согласия или по желанию пациентов, хотя в ряде случаев при крайне низком качестве яйцеклеток и (или) сперматозоидов производится с целью спасения ситуации, о чем пациенты в дальнейшем ставятся в известность.
Более сложным является вопрос о профилактике генетических заболеваний, в частности болезни Дауна. Действительно, метод FISH-диагностики позволяет обнаружить патологическое число хромосом при применении зондов, специально разработанных для той или иной хромосомы. Поэтому применение данной методики оправдано при наличии строгих показаний для исключения заболеваний, имеющих высокий риск появления в семье, например гемофилии. Предимплантационные эмбрионы не самый благоприятный материал для такого рода анализа, так как число взятых для анализа клеток — крайне ограничено (одна-три клетки), вследствие чего велика вероятность ошибки. Поэтому в настоящее время этот метод ни в одной стране мира не является 100-процентным диагностическим приемом при переносе предимплантационных эмбрионов.
Непонятно другое: почему беременная женщина, относящаяся к старшей возрастной группе, предупрежденная о возможности рождения ребенка с генетической патологией, при консультации у генетика отказалась от проведения пренатальной диагностики. Ссылка пациентки на Минздрав, который якобы запрещает проведение сорокалетним пациенткам пренатальной диагностики на ранних сроках развития плода, отнюдь не отменяет возможность проведения пренатальной диагностики на более поздних сроках. В Москве это делается в большом количестве лечебных учреждений. Это обычная медицинская практика.
В заключение можно предположить, что в данном случае возникла довольно типичная ситуация, когда с трудом полученная беременность находится под угрозой возможного прерывания после проведения пренатальной диагностики (о чем пациентов ставят в известность), женщина может просто воздержаться от этой процедуры в надежде, что все обойдется. Результат отказа от пренатальной диагностики известен, хотя риск прерывания беременности относительно невелик и составляет 1 случай на 200 манипуляций. Поэтому представляется, что дальнейшие поиски виновных — бесперспективны, так как ответ предельно ясен.
Ситуацию комментирует Валерий Мстиславович Здановский, доктор медицинских наук, профессор:
Мне, как и другим врачам, занимающимся проблемами лечения бесплодия, хорошо известна эта история. Все медики глубоко возмущены тем, что средства массовой информации пошли на поводу у женщины, которая, мягко говоря, повела себя нечестно, а мнение врачей-специалистов журналисты почему-то не публикуют или преподносят в искаженном виде.
Хорошо известно, что синдром Дауна — это генетически-обусловленное заболевание, которое может быть как у 25-летней, так и у 40-летней женщины. От этого не застрахован никто, ни те женщины, которые рожают сами, ни те, которым в полость матки подсаживают уже полученные эмбрионы. Всех женщин, которые приходят к нам в центр, мы предупреждаем, что дауны здесь рождаются с такой же частотой как и в обычных условиях, то есть — один больной ребенок на 2000 родов. И все женщины подписывают заявление о том, что они предупреждены о риске иметь ребенка с различными пороками развития. У нас в центре когда-то тоже родился один ребенок с синдромом Дауна. Но никого это не возмутило, все понимают, что такая ситуация вполне реальна.
Что касается тестирования эмбрионов, подсаживаемых в матку, в частности, их диагностики на наличие синдрома Дауна, то ни в России, ни на Западе нет такой практики. Это тяжелое и очень дорогостоящее обследование, которое не дает, кстати, 100% гарантии (максимум — 90%). При проведении подобного тестирования возможны ошибки, неудачи, даже гибель эмбриона. Поэтому оно проводится крайне редко. В России мы только начинаем разработку этого метода, а на Западе он также применяется только в редких случаях, по особым показаниям. Главные методы диагностики синдрома Дауна — это биохимический метод и биопсия хориона, которые проводятся при сроке 8-10 недель беременности, когда еще возможен аборт. Насколько мне известно, женщина, о которой идет речь, дала письменный отказ от диагностики методом биопсии. А потом вырвала свое заявление из медицинской карты и теперь всем доказывает, что никакого письменного отказа не было.
По поводу количества подсаживаемых в матку эмбрионов могу сказать, что обычная практика — это подсадка 2-3 эмбрионов. Если женщине уже около 45 лет, и несколько попыток оказались безрезультатными, тогда мы можем подсадить и 4 эмбриона сразу. Но в мире есть тенденция к снижению числа эмбрионов, так как при подсадке 3-4 эмбрионов возможно появление тройни-четверни, а это чревато плохой вынашиваемостью и преждевременными родами.
В заключении еще раз хочу сказать, что эта история меня возмущает и только мешает, тормозит работу профессионалов, решающих хоть каким-то образом актуальную проблему бесплодия.
интернет-портал для родителей
