Письма наших читателей

Что ни говорите, а очень приятно, что наше издание читают не только в России, но и за ее пределами. Правда, в основном Интернет-версию журнала. И именно наши электронные поклонники и предложили нам новую рубрику «Роды по...». В этом номере мы публикуем рассказ о рождении малыша Ольги Прохоровой и Виктора Сонькиного из Гааги, Голландия
        
        Ольга:
        
        Мое соприкосновение с голландской медициной до поры до времени ограничивалось общением с тремя акушерками, у каждой из которых имелись свои причуды. Особенно меня умиляла самая старшая из них, производившая впечатление особо «одаренной». Например, за пять наших с ней встреч она так и не могла запомнить, откуда я родом, и когда при последнем свидании я в очередной раз сказала «Рюсланд», уже по-голландски, чтобы доходчивей прозвучало, — она надолго задумалась и очень серьезно изрекла: «Россия? Не самое милое местечко для жизни, а?» Я растерянно пробормотала, что не хуже других, но была несколько обескуражена такой наглостью.
        На протяжении своей беременности я постоянно заглядывала в интернет-форум, где русские беременные женщины со всего мира обсуждали свои проблемы. Благодаря этому мне не удалось отрешиться от доблестной не прикрыто садистской советской гинекологической традиции.
        Самое занятное, что в период предварительных посещений роль нашего гинеколога выполнял мой собственный внутренний голос. Именно он заставлял меня ежедневно взвешиваться, чувствовать нарастающую тревогу при приближении к акушерскому кабинету. И каждый раз этот самый голос был обескуражен полной невозмутимостью акушерки при оглашении показания весов и ее словами «Baby is perfect!» (Малыш — прекрасный). Наконец, в одно из последних посещений, голос окончательно сдался — не вынес издевательств. Это было в тот момент, когда я вдруг за неделю прибавила два кило. «Ну что, корова! — злобно торжествовал он по дороге — теперь-то уж тебе выдадут по первое число. Ишь, отъелась!» Моя акушерка записала в карту новую цифру и радостно заметила: «О, я смотрю, вы наконец начали набирать вес! Это очень хорошо!»
        Тем не менее примерно за неделю до родов я вдруг почувствовала, что я как-то уж очень утомилась и голова у меня дурная. Выяснилось, что давление повышенное и не падает. Поэтому акушерка направила меня прямиком в больницу, где я провела три дня. Встречена была разлюбезно и отлично провела время в двухместной палате со всеми удобствами. Лечение мое заключалось в том, что каждый день симпатичные медсестры наперебой предлагали прохладительные или горячие напитки, специальная тетенька приносила на выбор меню из десяти вариантов по каждому пункту обеда, и все ласковыми голосами уговаривали отдохнуть, расслабиться и не тревожиться по пустякам. Из лекарств я получила одну таблетку — легкое успокоительное на ночь. Врач заходил всего лишь два раза. Со мной он вел себя очень разумно — не назначил мне никаких лекарств, велел только лежать и отдыхать. Словом, «доктор мадеру прописал.
        
        Виктор:
        В больнице нас некоторое время промурыжили, не зная, что с нами делать, а дежурный гинеколог куда-то запропал. Но все-таки зарегистрировали и положили в палату. Палата была большая, четырехместная, потом у меня спросили, может, наша страховка позволяет положить ее в двухместную? Я сказал, что позволяет, и Олю перевели в другую, где лежала милая женщина Марике с постоянно повышенным давлением, на сохранении. Достоинство двухместной палаты заключалось еще и в том, что посетители могли приходить туда в какое угодно время, а в четырехместные — по часам. Но, правда, здесь не Германия, и эти правила никто не выполняет. В палате — удобная кровать, которая выгибается в любую сторону, над каждой кроватью — телевизор, рядом — телефон (и то и другое надо включить отдельно, и потом за это присылают отдельный, не оплачиваемый страховкой счет, впрочем терпимый). Сестра приходит по первому нажатию кнопки. Когда мы с другом пришли навестить Олю, он, зайдя в сортир, тут же нажал красную кнопку дважды, и пришли аж две медсестры, но ругать его не стали. Сказали — случается. Вскоре жену выпустили домой.
        
        Ольга:
        Вернулась я домой в четверг утром, а к вечеру вдруг почувствовала, что у меня идут довольно регулярные, хотя и терпимые схватки. Сообщила об этом мужу и предупредила его, чтобы морально готовился.
        Под утро, замерив интервалы между схватками и убедившись, что они не становятся чаще чем каждые 6 минут (а звонить акушерке велено, если будут через каждые 4-5), мы решили вздремнуть. И правильно сделали, ибо, как впоследствии выяснилось, этот сон был последним на ближайшие полтора нелегких дня.
        
        Виктор:
        Все подготовительные действия были произведены: я позвонил на работу, сказав, что беру положенный paternity leave (то есть спецбольничный по случаю рождения ребенка), мы отдали старшего малыша друзьям. Однако схватки между тем слегка ослабли и резону мчаться в больницу не было. Поэтому мы мудро решили пойти развеяться. Прогулка вышла что надо, прошвырнулись по стихийному блошиному рынку. Ходили мы по этому празднику жизни довольно долго, чувствуя себя немного нашкодившими школьниками — ребенка скинули, на работу не пошли, а рожать передумали.
        Затем заглянули к китайцаам. Подкрепиться.
        Острая китайская еда, очевидно, стимулировала родовую деятельность. Ночь прошла беспокойно, в постоянных схватках, когда они начинались, я массировал жене спину грелкой-каталкой в форме термоса, когда отпускало, мы читали каждый свое. К рассвету мы вызвонили акушерку.
        
        Ольга:
        В пять тридцать она приехала. При ее появлении схватки вдруг пропали. «Это бывает!» — невозмутимо сказала она. Наверное, это такой мастер-эффект, о нем знают специалисты по наладке любой аппаратуры. У «чайника» ничего не работает, а только вызовешь мастера — все в порядке. Однако процесс уже, несомненно, пошел. Акушерка констатировала раскрытие 7 сантиметров, что значит — роды не за горами. Мы поехали в больницу. Нам отвели специальную комнату, посредине которой возвышалась суперкровать с мудреными кнопочками. Акушерка оставила нас и сказала, что наведается через часок. Проколоть околоплодный пузырь.
        Я начала ходить взад-вперед по комнате, и, как только меня скручивало, а к этому моменту, должна признать, припекало уже здорово, мы с Витей начинали горланить песни Щербакова. Главное было за интервал между схватками придумать, какую песню петь, ибо если мы не успевали придумать, я начинала сердиться на мужа. Только представьте себе: раннее утро... Респектабельная больница в Гааге. Русские психи приехали рожать — и по всему коридору несутся песни на их варварском языке. Да, дорогие буржуи, этот стон у нас песней зовется! Вообще, пение замечательно переключает внимание — сразу чувствуешь, что как молчать, так и просто стонать куда менее эффективно. Тем временем акушерка (ее звали Доша) уже проткнула мне пузырь и снова незамедлительно ушла. Через некоторое время, часам к восьми утра, я стала задумываться, не пора ли мне рожать. Поэтому решила понять, на каком этапе родов в данный момент нахожусь. И тут выяснилась неожиданная вещь — акушерки в соседней комнате не было. Ее вообще не было в здании больницы. Это нам доверительно сообщила пришедшая по вызову кнопки медсестра: «Она поехала к другой роженице». Тут я как-то растерялась. Я бы даже сказала, меня это деморализовало.
        
        Виктор:
        Итак, Доша уехала на дом к другой роженице, а мы вот-вот родим. Медсестра же не имеет права, строго говоря, даже прикоснуться к роженице, а может только смотреть на нее издали, «kind off», а больничная акушерка, которая подошла бы на крайний случай, тоже куда-то запропастилась. Одним словом, кошмар, я уж думал, сейчас придется надевать стерильные перчатки и принимать роды. К счастью, Дошу мы вызвонили, и она примчалась. Оля, несмотря на жуткую непрекращающуюся боль, оказалась способна и в этом состоянии на сарказм и, увидев Дошу, сквозь зубы прошипела: «I am very glad to see you». (Я очень рада вас видеть.)
        
        Ольга:
        Словом, небо мне показалось с овчинку — но, надо признать, что работа акушерки была безупречна. На мое отчаянное «не могу» — а был момент, когда сил совсем не осталось, — она тихим ровным голосом объясняла мне, что на самом деле я все могу. Наконец я почувствовала, что головка уже вышла, еще несколько усилий — и мне на грудь буквально бросили ребеночка, похожего на резиновую куклу. После нескольких секунд, когда у него изо рта трубочкой откачали воду, послышался скрипучий голосок.
        
        Виктор:
        Миша буквально выскользнул наружу, и его тут же шлепнули жене на грудь. Пока он вылезал, я смотрел на это, не отрываясь. Это зрелище совершенно заворожило. Вот он лежал на животике рядом с Ольгой, бледной и усталой, но уже постепенно осознающей, что наш сынок родился, — вот он слегка хрюкнул, откашлялся и потихоньку запищал. Он был весь перемазан смазкой, синенький и сморщенный, но уже через несколько секунд порозовел и ободрился, ему перехватили зажимом пуповину, Доша собралась было ее перерезать, но супруга вовремя ее остановила «Может, папа это сделает?» Та сказала: «Да, конечно», — и дала ножницы мне. Я гордо перерезал пуповину собственноручно. Мишу взвесили, завернули и опять передали нам, мы его радостно подержали на руках, подивились на то, какой он ладный вышел, спокойный и серьезный, а потом я помчался за гамбургерами, сдавать фотографии первых Мишиных минут в проявку, покупать цветы и выполнять прочие отцовские обязанности».
        
        Ольга:
        Уже на следующее утро меня выписали.
        Тут надо пояснить, что голландская система предусматривает, что, выйдя через несколько часов после родов из больницы, роженица попадает в заботливые руки специально обученной патронажной сестры, и, по совместительству, домработницы, которая должна обеспечивать ей и ребенку уход и вести домашнее хозяйство. Это называется по-голландски «крамзорхе», слово непереводимое, и мы с Витей стали называть это сословие «комсоргами».
        Мы поговорили с той, которую лоббировали мои акушерки — Астрид. Делать было нечего — взяли. Главной своей задачей я считала избавление от ящиков из-под кока-колы. Это действительно серьезная проблема: гуманное голландское законодательство предусмотрело специальным пунктом защиту спин «комсоргов» (и акушерок, если роды принимают дома). Поэтому первое, чего требуют от роженицы — это добыть ящики из-под кока-колы и поставить их под кровать, чтобы приподнять ее на безопасную для ихних спин высоту, то бишь чтобы им не приходилось слишком нагибаться. Мало того, существует специальная служба бесплатного проката такого рода ящиков специально для рожениц и молодых матерей. Я была полна решимости не сдаваться и отстоять низость своей кровати. Вот, говорю, если у вас такие проблемы со спиной, я буду сидя кормить, потому что спина комсорга страдает, видишь ли, в тот момент, когда она подает тебе младенца для кормления. Минут пять она посопротивлялась, но как-то вяло. Я победила.
        Кроме того, она помогала и выполняла тот отрезок работ, которые я не люблю больше всего — развешивала и гладила белье, пылесосила. В общем, делала все очень медленно и не слишком тщательно, но платит ей все равно страховая компания, и я не особо обращала на это внимание.
        У нее, кстати, был аист на лацкане — такой их комсоргский значок. Вот, пожалуй, и все».