Когда мы принимаем решение завести ребенка — необходимо отдавать себе отчет,
что в нашу жизнь входит сила, способная смести все наши прежние понятия и
принципы.
Кто из нас в состоянии вымыть с мылом и ошпарить кипятком пустышку, когда
она выпадает из детской кроватки глубокой ночью?
Не помню точно, какое правило я нарушила первым. Скорее всего то, что
касается правил обращения с пустышкой. А вы всегда дезинфицируете пустышку,
прежде чем дать ее ребенку? Я бываю рада, если благополучно добираюсь
спросонок до кроватки, ни обо что не ударившись, не споткнувшись о наши
разбросанные шлепанцы и детский горшок.
Когда-то меня поразила и навсегда осталась в памяти картина: мама подбирает
выпавшую из коляски «дудоню», затем, отвернув полу плаща, вытирает ее
подолом цветастого ситцевого халата, затем для верности облизывает и сует
орущему младенцу. «Вот каков уровень гигиенической культуры в народе», —
помню, сокрушенно подумала я.
Хорошо, что я это запомнила. Идея впоследствии мне очень пригодилась.
Действительно, не могу же я дать ребенку пустышку прямо с пола, не
продезинфицировав ее предварительно — хотя бы путем облизывания.
Или я раньше нарушила зарок не одевать свою дочь в эти кремово-розовые, с
бантиками и оборочками, штучки, которых мне надарили изрядное количество и
которые я сразу запихнула подальше в шкаф? Я ведь не собиралась растить
существо, озабоченное своей наружностью, играющее в Барби и в салон красоты!
В какой-то момент, однако, мне показалось, что она будет выглядеть приятнее,
если тут, вокруг шеи, что-то будет вроде круглого воротничка. И что розовый
чепчик на младенчески-лысой голове всего лишь знак принадлежности к
определенному полу.
Теперь я вывожу ее на прогулку всю в розовом — с ног до головы. Поскольку
белое уже успело пожелтеть, а в голубом ее все принимают за мальчика.
Когда дети сестры — мои племянники — были маленькими, я часто навещала их.
Родственная привязанность не мешала мне видеть следы морковного сока на
рубашонках и темные пятна на ползунках — там, где они соприкасались с полом.
«МОИ ДЕТИ, — говорила я себе, — будут выглядеть иначе».
Теперь я знаю: морковный сок — это неискоренимо. И совершенно не важно, как
часто вы моете пол: ребенок найдет, где вывозиться. Я надеваю дочери дома
темно-коричневые колготки и оранжевые футболки, так что вид у нее довольно
приличный. Чтобы определить, не пора ли сменить футболку, я нюхаю ребенка
около шеи. Этому меня научила сестра.
Пока я режу овощи для супа, малютка Александра на кухонном полу играет в
свой любимый паровоз с тремя вагончиками. Она загружает во все дырки
кружочки моркови и кубики картофеля. Затем нагруженный состав куда-то
отъезжает из кухни. Должно быть, моя дочь помогает провиантом партизанам. Во
всяком случае состав возвращается пустой. И Саня наотрез отказывается
открыть секрет: где именно он разгрузился.
У нас появились мелкие рыжие муравьи. Я с ними не борюсь: на них вся
надежда. Я рассчитываю, что они планомерно уничтожат Санины запасы,
поддерживая приемлемое санитарное состояние в доме.
У меня всю жизнь были твердые принципы. Один или два из них еще уцелели. Я,
например, никогда не вынимаю Саню из кроватки после того, как уложила ее
спать и пожелала спокойной ночи.
Ради этого мне пришлось пожертвовать другим немаловажным принципом: никогда
не давать в кровать бутылочку с молоком ребенку старше года. Это как раз тот
случай, когда я действительно чувствую, что поступаю нехорошо. Но бутылочка
с теплым молоком перед сном — это такое решение всех проблем!
На днях я дала себе торжественное обещание ровно через месяц отказаться от
этого безобразия... В крайнем случае — через два.
Я твердо решила никогда не сравнивать своего ребенка с другими. Мне
показалось, что прошла вечность, пока в 10 месяцев Саня наконец поползла. К
году она это делала так ловко и стремительно, что хождение на двух ногах
казалось совершенно ненужной роскошью. А мальчик из нашего подъезда, который
совсем не ползал, в 11 месяцев пошел... А девочка из дома напротив — ниже
Сани на полголовы — уже говорит...
Когда мы принимаем решение завести ребенка — необходимо отдавать себе отчет,
что в нашу жизнь входит сила, способная смести все наши прежние понятия и
принципы. Способная сформировать другие, совершенно новые установки.
Я уже знаю наперед, что постараюсь смотреть в другую сторону, когда мой
ребенок будет рисовать на обоях. Но совсем уйти из комнаты я не смогу: вдруг
ей вздумается есть карандаши! А этого я уже не могу допустить. По крайней
мере сегодня я к этому не готова.
Помните, когда и где мы даем самый твердый, самый нерушимый зарок в своей
жизни? Конечно же в родильной палате, когда обещаем: больше никогда,
никогда, никогда!.. Ни за какие коврижки не соглашусь я еще когда-нибудь
пройти через это.
Теперь остается только надеяться, что за оставшиеся пять месяцев
беременности ученые изобретут какой-то новый способ извлечения младенцев на
свет — иначе мне придется нарушить и этот самый твердый, самый страшный
зарок.
интернет-портал для родителей
