Довольно давно, когда я была еще очень молода и не задумывалась всерьез над вопросами воспитания детей, со мной произошел занятный эпизод. Я находилась в гостях у знакомой художницы, которая была к тому же мамой пятерых очень разных по характеру, но одинаково ангелоподобных внешне малышей.
«Васечка с Алинкой проснулись, — просияла моя собеседница, — сейчас прибегут!»
Спустя минуту в мастерскую ворвался Васечка. Первым, что сделал этот трехлетний херувим, было следующее: с диким криком он обежал вокруг стола, изображая из себя, вероятно, реактивный самолет, затем опрокинул мне на колени чашку горячего кофе, поцеловал маму и с тем же ревом скрылся.
— Значит, надо сменить тему разговора, — сказала эта гениально спокойная женщина в ответ на мои вытаращенные глаза, — мы не о том говорим, и ребенок дал нам это понять.
Даже теми, юношескими мозгами я поняла, что встретилась с каким-то очень интересным подходом к воспитанию детей. С одной стороны, мне очень понравилось, что мама в общепринятой советской манере не бросилась на ребенка, как служебная собака — ну пролил кофе тете на джинсы, дело-то житейское. С другой стороны, все-таки напиток горячий, а я гостья... Может, с ними построже надо, с детьми-то?..
С тех пор прошло почти десять лет, моему собственному сыну скоро шесть, однако иногда я все же возвращаюсь к тому далекому весеннему деньку, когда чудесный маленький проказник облил меня кофе в мастерской преуспевающей художницы. Интересно, смогла бы я сохранить такое же олимпийское спокойствие, случись такое в моем доме и с моим сыном или это привилегия гениальных матерей?.. В сущности, я и сама не знаю, какая я мать — строгая или не слишком.
Некоторые знакомые считают, что мне стоит с большим вниманием относиться к принципам «свободного воспитания», другие, напротив, называют моего сына «образцом избалованного ребенка» у достаточно организованных родителей. Наверное, и те, и другие мнения резонны. На практике же у меня есть ряд правил, следование которым помогло просто выжить в условиях очень маленькой однокомнатной квартиры.
Так, начиная с четырех месяцев сын проводил свое свободное от сна и еды время на полу. Все это было мне очень удобно — утром после завтрака я просто выкладывала крошку на пол и шла на кухню варить, мыть, чистить, жарить. Сделав половину дел, выглядывала в комнату, а он тем временем уже дополз до стула. Сделала вторую половину — он добрался до телевизора. Далее маршрут повторялся — от телевизора до дивана. С тех пор и до сегодняшнего дня я не могу представить, чтобы сын ныл от скуки и требовал развлечений. Таким образом, многие знакомые имели все основания думать, что мы с мужем с детства воспитываем в Глебе полную самостоятельность и делаем это в прямо-таки спартанских условиях.
Как же бывали разочарованы эти строгие люди, когда узнавали некоторые подробности биографии нашего сына. Во-первых, до 3 лет и 3 месяцев Глеб пользовался пустышкой, а бутылка с соской наполнялась кефиром вплоть до полуторагодовалого возраста. Во-вторых, я охотно укачивала Глеба на руках и делала это до трех лет
включительно. Продолжала бы и дальше но дитя отвергло этот способ укладывания, как только мы купили диван и устранили кроватку. Вообще я долго и с удовольствием носила сына на руках, не только потому, что тактильный контакт казался мне необходимым, но и просто потому, что это было ужасно приятно. И чего я только не наслушалась по этому поводу! «Разленится и не научится ходить» — это еще цветочки, а вот «Разбалуется, сядет родителям на шею» — звучало уже зловеще. На первом замечании не буду останавливаться
подробно — сын уверенно и без посторонней поддержки в девять месяцев начал ходить, и теперь я только вспоминаю те времена, когда этого вечно стремящегося куда-то мальчика можно было подержать на руках. А вот второе хочется предложить рассмотреть внимательнее.
Не так давно мне попал в руки еще советский номер журнала «Семья и школа». В нем была рубрика, в которой авторитетные люди — врачи, педагоги — отвечали на вопросы читателей. В этой-то рубрике я и нашла рекомендации, заставившие меня содрогнуться.
В письме, адресованном в редакцию, молодая мама описывала вполне стандартную ситуацию: младенец плачет без видимого повода, бабушка тут же подхватывает на руки, и плач прекращается. Автору письма хотелось выяснить причину плача и получить в этом отношении совет.
На этот вопрос отвечала врач-педиатр. Суть ответа состояла в следующем:
малыша распустили, избаловали, буквально «приучили к рукам», очевидно, сделала это потакающая ему во всем бабушка. Для исправления ситуации предлагалось немедленно перестать лишний раз брать кроху на руки и ждать результата — ребенок, он хоть и маленький, но хитрый: поплачет разок-другой до посинения и поймет, что лишнего внимания не дождешься.
Изуверство, правда? Вы скажете: тяжелые времена были, суровая жизнь вынуждала мам рано выходить на работу и заранее отучать ребенка от всякого «баловства». Возможно, так оно и есть. Однако и сейчас, когда в большинстве своем мамы все-таки имеют возможность оставаться с малышом дома лет до трех, я очень часто слышу это ужасное: «поплачет и перестанет», «приучили к рукам», «просто капризы». А что, скажите мне, пожалуйста, претендовать на внимание родной мамы, бабушки или папы — это прихоть, пустой каприз? А может быть, жизненная необходимость? И ребенок — такой же родной маме человек, как и она ему, — вполне мог просто соскучиться? Или нет? И, наверное, стоит выражать свою любовь всеми возможными способами — в том числе и готовностью всегда прийти на помощь.
Но вернемся к конкретике. Несмотря ни на какие прогнозы, я не помню своего сына скучающим или ноющим. И на руки он уже давно не просится, разве что к папе на плечи, но это, конечно, совсем другое дело. И скандалов возле киосков со жвачками у нас не было, хотя в общественных местах мы вели себя по-разному. Один из таких случаев очень ярко сохранился в моей памяти, став со временем домашним анекдотом.
Мы пришли в поликлинику на очередной осмотр к стоматологу. Глебу было около двух лет. Очередь в этот кабинет обычно не короткая, мы заняли в ней место и стали ждать. Первые пятнадцать минут прошли более-менее сносно — я что-то рассказывала, показывала и отвлекала, как могла. Но в какой-то момент сын понял, что дело затягивается, и решил развлекаться сам. Нетрудно себе представить, как он это делал, учитывая любознательность и энергичность маленьких мальчиков. Он стал убегать все дальше и дальше по коридору, заползать под столы и кресла, ощипывать цветы и шторы. Честно скажу, я не видела в его поведении ничего особо предосудительного: нормальному ребенку скучно, так и должно быть, как говорится, «детство не заасфальтируешь». Но все мы, и я в том числе, знаем, что наши детские поликлиники и школы, как правило, меньше всего предназначены для детей. Обыкновенно я руководствуюсь правилом: ты можешь делать все, если это не угрожает жизни твоей или окружающих. Учитывая скользкие ступени, острые углы, протертый линолеум, открывающиеся резко двери, развлечения в наших поликлиниках похожи, скорее, на преодоление полосы препятствий. Только не надо говорить, что здесь не место для беготни. Я все это прекрасно знаю и тоже беру с собой книги, карандаши и игрушки. Но дети есть дети, они разные, и среди них бывают подвижные. У меня как раз такой.
В результате время около кабинета стоматолога мы проводили весьма спортивно.
Глеб прятался и убегал, я догоняла и мучила его неприлично частыми «не ходи», «не трогай», «вылезай», заботясь, впрочем, прежде всего о его здоровье. Удивительнее всего было то, что симпатии окружающих явно принадлежали Глебу. Первый и практически последний раз в жизни я видела, как осуждают не шумного ребенка, а его дерганую маму. Сначала на меня просто укоризненно смотрели, затем одна из мам прямо указала мне на мои промахи: «Вы совершенно не даете ребенку проявить самостоятельность. Своими замечаниями вы подавляете его индивидуальность». В это время дверь кабинета стоматолога открылась, и оттуда торжественно вышла девочка лет четырех. В руках она держала совершенно чудесную плюшевую кенгуриху, на животе у которой в кармане сидел такой же милый мягкий кенгуренок с симпатичной мордочкой.
Я не могу сказать сейчас, как это мы допустили такой пробел в образовании ребенка, но вид кенгуру с детенышем его потряс. Глеб смотрел на всю эту идиллию с восторгом, глаза его просто сияли. В порыве чувств он стукнул свою строгую мать по коленке и голосом, исполненным восхищения, завопил:
— Мам, смотри! Пиписка с глазами!
Дальнейшая сцена была достойна финала «Ревизора». Вокруг нас мгновенно образовался вакуум. Кто-то назидательно прошелестел, очевидно, в ухо своему ребенку: «Видишь, какой маленький и невоспитанный. Нехорошими словами обзывается». Чья-то бабушка, достаточно молодая особа, сказала мне: «Ребенок должен знать, что есть слова, которые произносить просто нельзя. В другой раз шлепните его по губам, пусть учится себя вести».
Реакция окружающих была единодушна. И только чей-то папа, сидевший у окна, заразительно расхохотался. Да так звонко, что и ему досталась порция укоризненных взглядов. Но, видимо, его индивидуальность подавить было непросто, и на взгляды людей воспитанных он просто не обратил внимания.
Вот так в течение какого-то часа я была осуждена общественностью сразу по двум статьям: как слишком авторитарная мать и как слишком либеральная. Так что до сих пор не понятно, строгая я мама или не слишком. Да и вопрос этот все чаще представляется мне философским.
интернет-портал для родителей
