Пришла и говорю

  Вместе с мужем мы разглядывали мой потрясающе круглый живот. Я — с нежностью, он — с любопытством. Я: «Интересно, на кого она сейчас похожа?» Он: «Если она плавает в воде, то наверное на рыбу». Я горько обиделась и существо во мне, кажется, тоже. Во всяком случае, когда дочка родилась, то сразу постаралась ничем не напоминать бессловесное водоплавующее существо.

     ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ

     За девять месяцев беременности меня успели предостеречь от всего, начиная со страшно-ужасных колик, заканчивая пагубным сосанием пальца. Но никому и в голову не пришло сообщить мне о том, что дети разговаривают. И вот наша квартира наполнилась плачем, криком, хрюканьем и чмоканьем, никоим образом не похожими на нормальную человеческую речь. Казалось бы, есть выход — соска, но беда в том, что малышка испытывала глубокую личную неприязнь к пустышкам. Отечественные, немецкие, французские, с картинками и прищепками, она плевала их без разбору на впечатляющее расстояние. Через пару месяцев я нашла общий язык с малявкой в «перевязочках» и потеряла всякий контакт с окружающим миром. Посреди разговора я вдруг начинала переходить на утробные звуки или пронзительное улюлюканье. После такого фонетического разнообразия первое нормально сказанное дочерью «агу» стало почти откровением. Оно могло быть нежным, расслабленным и засыпающим или, наоборот, противным, голодным и злым. И уж, конечно, «агу» не шло ни в какие сравнения с узкопрофильными «па-па — ма-ма». Первое звучало по утрам и почти интимно, а второе — громким басом и исключительно по поводу мокрых штанов.
     Итак, мы попали в круглосуточный марафон под названием «Что вижу, то и говорю». Теперь в нашем доме рисовали «хломастерами», а в космос летали «космотавы». Мы лепили из снега «свиновиков» и читали «Дерьмовку» Ганса Христиана Андерсена. Мы смеялись даже во сне и хотели только одного. Тишины. Ведь когда-то же должен был наступить момент, когда Она задумается над сказанным. Спросит что-нибудь, получит ответ и задумается. Может быть, надолго, может, на целую минуту... Вопросы в этой маленькой голове плодились быстрее кроликов и напоминали чемпионат мира по быстроте реакции. «А где собачка от будки? Почему только одна ворона? А где две? Маечка не насохлась еще? А я буду выходить замуж за папу или за другого жениха? А почему Пушкин грустный? Неужели ты наконец плачешь?»
     Вопросы настигали нас повсюду: в туалете, на деловых переговорах, в метро... Так, на станции метро «Таганская»-кольцевая наша пухлая девочка подрулила к очень шоколадному господину и, щекоча его за живот, поинтересовалась: «Дядя, а вы весь такой афроамериканец?» Пока я оттаскивала своего антирасистского ребенка, господин менял оттенки кожи, как хамелеон. Но когда дочь поинтересовалась у моих вполне солидных деловых партнеров мужского пола, какими именно прокладками они пользуются, я поняла: ситуация вышла из-под контроля. Нужно что-то делать, что-то решать, как-то выкручиваться... и — ура! Я придумала! Весь фокус заключался в том, чтобы успеть задать вопрос раньше, чем это успеет сделать она! Не важно, о чем, главное, быстро и понятно! Ведь для детей просто не существует неловких ситуаций и запретных тем. «У меня в уме много мозгов» —любит говорить моя кроха, и это правда. С рождения дети знают все обо всем и готовы тут же делиться с вами своими знаниями. Даже если в этот момент вы выйдете из комнаты и спокойно займетесь своими делами. В общем, с этого счастливого дня мой ребенок с легкостью погружался в свой, абсолютно параллельный мир на глубину от получаса и больше, а у нас появилось время на первый в нашей жизни ремонт... Опять же, чтобы Сонечке, кажется я забыла сказать, так зовут мою дочь, было что комментировать.

     ЧТО НАМ СТОИТ...

     Наш дом просто создан для кино. Пока несчастные кинематографисты пытались что есть сил «воссоздать эпоху», под нашими обоями скрывались километры сталинских передовиц. Странного цвета обои, окрас потолков «пегий с подпалинами», а проводка... Проводку в нашем доме явно делал маньяк. Короче говоря, квартира выглядела так, что утомленные чудесами евроремонта, друзья просились к нам на экскурсию. Итак, лишив их последнего развлечения, мы одолжили стемянку и... приступили. Тайно. Чтобы никто, не дай бог, не дал нам хоть один дельный совет.
     Все завертелось так лихо, что думаю, будь нашей девочке лет на 10 больше, она себя сама бы сдала в приют, но... Пока такой возможности у нее не было, и она занялась делом.
     Так слово «молодец», которым мы с непривычки пользовались вначале, четко разделилось на «М» и «Ж». Два взрослых существа с кисточками превратились в «мамадец» и «пападец». И когда им было «игрустно», ругались они «елками-малками», а когда весело — включали «митафон». А еще они закрывали глаза на «перерып». Тогда нужно было громко крикнуть им в ухо и они презабавно подскакивали.
     В общем, закончив кое-как с электрикой, мы закупили обои. Бумажные, белые в кошмарный коричневый букетик. «Это для кому?!» — потрясенно спросил ребенок. Зато моя заляпанная краской майка заслужила полное одобрение: «Ой, мама, ты красивая девка!» Очень-очень маленькая девочка явно имела призвание к комсомольской работе. Ее личная инициатива и организаторские способности искали выхода: «Эта нагибнута, а эта ненагибнута» — это папа под ее чутким руководством вешал новые полки в кладовке. «Папа, даже не прикасайся к маме! Она плохое слово говорит!» А как не сказать, когда я на 3-метровой лестнице, а кое-кто внизу принимает хлипкую конструкцию за качели?!

    Наш ребенок развивался не по годам и видимо потому нормальные люди принимали ее за говорящую куклу. Например, обидчивый дяденька из маршрутки, в которой мы ехали со строительного рынка. Восседая на тонне бустилата, Сонечка нежно похлопала по его проплешине и вежливо спросила: «А волосики де?» Дядечка обозвал нас хулиганами и сошел, не дожидаясь своей остановки. Другой доброжелатель, попытавшийся угостить ее немытым абрикосом, вместо «спасибо» услышал: « Мамочка, я могу заболеть, дядя мне микробов дал».

    Тем временем дело дошло до окон. Не знаю, какой добрый человек отоварил супруга замазкой для них, но с тем же успехом для этих целей можно было воспользоваться сонькиной манной кашей. С той лишь разницей, что последняя отмывается. На рассвете замазка сползла по нашему окну веселыми желтыми струйками и снялась только вместе со стеклами. Так что их мы тоже поменяли. В результате окно в нашей комнате я сделала яично-желтым и нарисовала на подоконнике полосатого кота. Зачем? Да затем, чтобы все друзья острили: «А у вас тут кошечка сдохла».
     В результате, акрилом несло так, что каждое утро ребенок вставал со словами: «Чем-то пахнет вонючим», но... дом получился вполне творческим. Кухонный пол вливался в коридор кудрявой загогулиной, такими же загогулинами шел рант на обоях. Чтобы как-то развеселить ванную, я купила смешные занавески с букашками-таракашками, а из излишков этих самых букашек вырезала и наклеила на кафель. С тех пор купание для нас превратилось в праздник. Дочка очень полюбила целлофановых козявок, и пока ей мылят шею, увлеченно обрывет им лапки и усики.
     Сигнал к завершению трудовых подвигов поступил в виде вопроса, задававшегося со странной регулярностью: «Мамочка, ты сошла с ума? А папа сошел с ума?» Нет, мы не сошли с ума. Через месяц, когда «весь порядок» был «убрат», ребенок перераспределил роли в семье следующим образом: «Папа — мужчина, а мама — человек».
     Ночь. Ремонт закончен. Сокровище сладко спит. Мы с мужем конспектируем детские откровения: «Пушкин грустный, потому что он памятник», «Папа собирается в полет, чтобы спасти бабушку от Бога», «Мамочка купит мне мороженое через свой труп». Господи, а это что такое? «У мальчиков — батончики, у девочек протончики»... Ах да, это мы пошли в садик.