Самостоятельный

Жил на свете мальчик по имени Перси. И как все мальчики и девочки, он ни за что не хотел вовремя ложиться спать.

Хижина, где он жил с матерью, была небольшая, из грубого камня, какого много в тех местах, и стояла как раз на границе между Англией и Шотландией. И хотя они были люди бедные, по вечерам, когда в очаге ярко горел торф и приветливо мигала свеча, их дом казался на редкость уютным.

Перси очень любил греться у огня и слушать старинные сказки, какие ему рассказывала мама, или же просто дремать, любуясь причудливыми тенями от пылающего очага. Наконец мать говорила:

- Ну, Перси, пора спать!

Но Перси всегда казалось, что ещё слишком рано, и он спорил с ней и препирался, прежде чем уйти, а стоило ему лечь в свою деревянную кроватку и положить голову на подушку, как он тут же засыпал крепким сном.

И вот как-то вечером Перси так долго спорил с мамой, что у неё лопнуло терпение, и, взяв свечу, она ушла спать, оставив его одного возле пылающего очага.

- Сиди, сиди один у огня! - уходя, сказала она Перси. - Вот придёт старая злая фея и утащит тебя за то, что мать не слушаешься!

"Подумаешь! Не боюсь я злых старых фей!" - подумал Перси и остался греться у огня.

А в те далёкие времена в каждой фермерской усадьбе, в каждой хижине водился свой малютка брауни, который каждую ночь спускался по каминной трубе и наводил в доме порядок, начищал всё и отмывал. Мама Перси оставляла ему у двери целый кувшинчик козьих сливок - благодарность за его работу - и утром кувшинчик всегда оказывался пустым.

Эти малютки брауни были добродушными и приветливыми домовыми, только уж очень легко они обижались чуть что. И горе той хозяйке, которая забывала оставить им кувшинчик со сливками! На другое утро всё в её доме бывало перевёрнуто вверх дном, мало того, обидевшись, брауни больше и носу к ней не казали.

А вот брауни, который приходил помогать маме Перси, всегда-всегда находил кувшинчик со сливками, и потому ни разу не ушёл из их дома, не прибрав всё хорошенько, пока Перси и его мама крепко спали. Но у него была очень злая и сердитая мать. Эта старая злая фея терпеть не могла людей. О ней-то и вспомнила мама Перси, уходя спать.

Сначала Перси был очень доволен, что настоял на своём и остался греться у огня. Но когда огонь начал постепенно угасать, ему сделалось как-то не по себе и захотелось скорей в тёплую постель. Он уж собрался было встать и уйти, как вдруг услышал шорох и шуршанье в каминной трубе, и тут же в комнату спрыгнул маленький брауни.

Перси от неожиданности вздрогнул, а брауни очень удивился, застав Перси ещё не в постели. Уставившись на длинноногого брауни с острыми ушками, Перси спросил:

- Как тебя зовут?

- Сам! - ответил брауни, скорчив смешную рожицу.- А тебя?

Перси решил, что брауни пошутил, и захотел его перехитрить.

- Я-сам! - ответил он.

- Лови меня, Я-сам! - крикнул брауни и отскочил в сторону.

Перси и брауни принялись играть у огня. Брауни был очень проворный и шустрый бесёнок: он так ловко перепрыгивал с деревянного буфета на стол - ну точно кошка, и скакал, и кувыркался по комнате. Перси глаз не мог от него оторвать.

Но вот огонь в очаге почти совсем погас, и Перси взял кочергу, чтобы помешать торф, да, на беду, один горящий уголек упал прямо на ногу малютке брауни. Бедняжка брауни так громко завопил, что старая фея yслышала его и крикнула в каминную трубу:

- Кто тебя обидел? Вот я сейчас спущусь вниз, тогда ему не поздоровится!

Испугавшись, Перси шмыгнул за дверь в соседнюю комнату, где стояла его деревянная кровать, и забрался головой под одеяло.

- Это Я-сам! - ответил брауни.

- Тогда чего же ты вопишь и мешаешь мне спать? - рассердилась старая злая фея.- Сам себя и ругай!

И следом за этим из трубы высунулась длинная костлявая рука с острыми когтями, схватила за шиворот малютку брауни и подняла его вверх.

Наутро мама Перси нашла кувшинчик со сливками на том же месте у двери, где она оставляла его накануне. И больше малютка брауни в её доме не появлялся. Но xoтя она и огорчилась, что потеряла своего маленького помощника, зато была очень довольна, что с этого вечера ей больше не приходилось дважды напоминать Перси, что пора идти спать.