Вчерашний день супруги Рантала, к которым накануне сбежал из финского приюта их собственный сын, провели в страхе и волнении. В любой момент к ним могла прийти полиция и силой увести ребенка. По словам Инги Рантала, финские власти не сделали этого лишь потому, что в их доме очень много русских журналистов. Что будет дальше, родители 7-летнего Роберта даже не представляют и надеются только на помощь России.
— Когда Роберт бежал из приюта, он влетел в дом, кинулся ко мне на руки и затих, — вспоминает Инга Рантала, — а потом стал бегать и в волнении кричать: “Мама, надо закрыть все двери, сейчас за нами придут!”. Сын все время боялся, что его у нас могут забрать силой, метался из угла в угол, искал, куда спрятаться. Ночью много раз просыпался, проверял, на месте ли мы с папой.
Когда мы разговаривали с Ингой, Роберт все время спрашивал маму, кто это звонит. Узнав, что из Москвы, с радостью согласился поговорить. Рассказал, что в приюте ему было очень плохо без родителей и любимого хоккея, там можно было только тихо сидеть и ничего не делать.
— Больше всего мне не понравилось, когда меня там били, — пожаловался Роберт. — Я этого не люблю. Меня били и обижали старшие ребята, а взрослые ничего не делали. Я не понимаю, почему меня там держали, я хочу быть с мамой и папой…
Роберт говорит по-русски запинаясь, не понимает многие слова.
— Сразу чувствуется, что два месяца не было практики, — объясняет его мать. — А вообще за эти полтора месяца в приюте он очень сильно повзрослел.
Для решения вопроса семьи Рантала в Финляндию прибыл русский омбудсмен Павел Астахов.
— Из-за действий органов соцзащиты города Турку мальчик находится в тяжелом стрессовом состоянии, — сказал Астахов. — В действиях органов соцзащиты в данном случае наблюдаем многочисленные нарушения прав ребенка, закрепленные в международных документах и финских законах. И, к сожалению, здесь наблюдается определенная тенденция. За последние семь лет в Финляндии зафиксированы семь случаев изъятия детей из российско-финских семей, и четыре из них — в 2009 году.
Но пока его финская коллега Мария Кайса Аула говорит, что в ее расписании нет назначенных встреч с Астаховым.
В доме же Рантала Астахова очень ждут:
— Нам больше не на кого надеяться, как на Россию, — повторяет Инга. — Мы боимся, что у нас отнимут ребенка силой. Суд может быть только через полгода. Все финские друзья и коллеги стали как машины, между нами стена отчуждения. Официальные власти страны хранят ледяное молчание.
Светлана ПЛЕШАКОВА.
Одновременно с Робертом Рантала в другой благополучной европейской стране, Нидерландах, страдает и скучает по маме еще один российский ребенок, заключенный в приют, — 8-летний Максим Денисов. Его мама Татьяна десять лет живет в голландском городе Эйндховене — приехала сюда за любимым человеком, родила двоих детей, но семейная жизнь не сложилась. Татьяна одна воспитывает 2-летнюю дочь и 8-летнего сына.
Однажды на уроке Максим сказал учительнице, что мама его будет ругать за плохую отметку. Школа сообщила в организацию, занимающуюся правами детей, о наличии “психологических проблем в семье”. Сотрудники этой организации встретились с Татьяной и предложили ей обследовать здоровье ребенка. В центре ребенка признали гиперактивным. Через некоторое время Максима вернули домой, выписав ему таблетки. Но вскоре Татьяна заметила, что от назначенных лекарств сын стал заторможенным и сонным, и прекратила их прием. Впоследствии ей поставили это в вину: не соблюдала медицинские рекомендации.
Тем временем в местный Совет по правам детей стали поступать анонимные звонки: якобы Татьяна бьет своего ребенка тяжелым предметом. И хотя никаких следов на теле мальчика обнаружено не было и сам он на побои не жаловался, его снова забрали в коррекционный центр. С тех пор он находится там — вот уже больше месяца. А Совет по правам детей обратился в суд с иском о лишении Татьяны родительских прав.
— Сотрудники соцслужб Эйндховена говорят: когда дело касается детей, мы принимаем во внимание любую информацию, в том числе и анонимную, — рассказывает зампредседателя Российского детского фонда Дмитрий Лиханов. — Правда, суд в удовлетворении иска отказал — с формулировкой “ребенок находится в приюте, и там ему ничего не угрожает”.
После того как в дело вмешалось консульство РФ в Нидерландах, Татьяне разрешили разговаривать с сыном по телефону и видеться с ним 1 час в неделю. Встречи происходят на территории соцслужбы — в приют мать не пускают, о том, чтобы она могла забрать ребенка домой, не идет и речи.
— Мальчик очень скучает, постоянно просится домой, — продолжает Лиханов. — Дело усугубляется тем, что в приюте 8-летний малыш находится вместе с 16—18-летними трудновоспитуемыми подростками. Самое дикое, что в данном случае и ребенок, и мать имеют только одно гражданство — российское. Но власти Эйндховена заявляют: пока Денисовы находятся на территории Нидерландов, они подчиняются законам этой страны.
“Я хочу к своей семье на родину, к бабушке и к родным, — написала Татьяна вчера в письме Лиханову. — Я не хочу больше жить в этом аду. Помогите! Как вернуть Максима?”
— Согласно голландским законам ребенка нельзя шлепать, ругать, повышать голос, — комментирует ситуацию Дмитрий Лиханов. — В соответствии с ювенальной юстицией, которая практикуется в Европе, любой человек, посчитавший, что ребенка в семье обижают, может заявить об этом в соответствующие службы, и те вправе забрать ребенка из семьи. К какому абсурду, к каким драмам это приводит — мы видим по случаям и с Робертом Рантала, и с Максимом Денисовым.
Дина АХУТИНА.
http://www.mk.ru/
интернет-портал для родителей
