Почему ребенок застенчив?

Агрессивное детское поведение, когда ребе­нок ведет себя импульсивно, нападает, де­рется, обзывается, кричит, часто становит­ся предметом рассмотрения специалистов. Эта тема всегда на виду. Агрессивные дети заметны на площадке, в любом коллективе. Их родители обычно имеют проблемы, их вызывают к педагогам, завучам и в худших случаях — на комиссии.

Но есть дети, тоже испытывающие вну­тренние трудности, у которых не менее серьезный вариант асоциализации, — это застенчивые дети. Такого ребенка обыч­но не видно и не слышно на площадке, его можно заметить, только если его очень сильно обидели и он раскричался или рас­плакался от обиды. Он не нападающий, он часто становится мишенью, и нападают — на него. Надо отметить, что это сложный ме­ханизм: каким образом дети-дошкольники и младшие школьники чувствуют и выби­рают мишень для не совсем адекватных взаимодействий, даже для травли (если речь идет о школе).

Застенчивый ребенок не имеет наруше­ний аутистического спектра, это вариант нормы, но у него есть трудности выйти на контакт, построить отношения, проблемы в том, чтобы показать себя. Часто ему трудно выразить себя через слова, то есть говорить и разговаривать.

Чувствительные дети

Во-первых, нередко застенчивые дети об­ладают очень низким порогом чувствитель­ности. Они чрезвычайно легко различают эмоции другого человека, чувствуют инто­нацию, часто очень эмпатичны, понимают, как к ним относятся. Такие дети как будто без кожи, настолько хорошо все чувствуют.

При этом у них не развиты стратегии нападения и защиты. Дети, которые и эм­патичны, и могут себя защитить, как пра­вило, становятся лидерами, они хорошие коммуникаторы. Те дети, у которых развито только нападение, становятся агрессора­ми, обидчиками, нарушителями спокой­ствия. А застенчивый ребенок, говоря про­стым языком, забивается в свою раковину: створки закрываются, и он не может оттуда выйти.

Чувствительность бывает не только эмо­циональная, а еще и чисто звуковая и зри­тельная. Скажем, чувствительный ребенок может стать застенчивым, если у него очень сильная реакция на звуки, и он не идет туда, где чересчур громкая и резкая музыка. Достаточно часто на площадке, в песоч­нице, в группе детского сада или на пере­менке очень шумно, и для чувствительного ребенка это слишком громко. Такие дети о своем состоянии говорят так: «У меня бо­лят уши».

Еще бывает чувствительность зритель­ная: ребенку может быть слишком ярко. А дети с тактильной, кинестетической чув­ствительностью не идут туда, где много народа. Им некомфортно, когда нарушена их личная дистанция, их личная зона. Если в песочнице один ребенок, они будут иг­рать, а если там семь человек, они не пой­дут, потому что им не комфортно: другой незнакомый ребенок может оказаться слиш­ком близко. Если в очереди на горку два че­ловека, он пойдет, а если пятнадцать — нет. В итоге ребенок из-за чувствительности вы­бирает всегда оставаться в стороне.

Когда застенчивый малыш становится старше, играет роль не только чувствитель­ность, но и хорошая «соображалка». Застен­чивыми часто становятся дети с неплохим прогностическим фактором интеллекта: они хорошо просчитывают, что может быть дальше. Например, ситуация на той же гор­ке: лед, ледянки, высокая скорость. Осто­рожный ребенок смотрит, как все катаются, видит, как кто-то разогнался, ударился, пла­чет или как кто-то с кем-то столкнулся. И он сопоставляет факты и решает не рисковать. В результате со стороны это выглядит, будто он не идет в социальную ситуацию: всем ве­село, а он стоит в стороне.

Если с малышом гуляет, например, папа, который относится к другому типу и который не очень сына понимает, то он начина­ет ребенка подталкивать, и тот замыкается еще больше. При этом формируется при­вычный круг застенчивости, который закрепляется.

Дети без социального опыта

Часто застенчивым становится ребенок, ко­торый не имеет достаточного социального опыта. Например, в силу разных причин он не ходил ни в детский сад, ни на занятия, не гулял во дворе. Бывает, что у ребенка слабый иммунитет, и его не водят в коллектив. Или с ним гуляет пожилая бабушка, которая не любит быть там, где много детей: ей проще пройтись с внуком в парке. Или семья жила в другой стране или за городом. Бывают очень разные ситуации.

Обычно такой ребенок — не быстрый, у него нет коммуникативной одаренности (это тоже ограничение чувствительности), поэтому он не может легко перепрыгнуть образовавшийся разрыв. В 4 года дети, у которых есть социальный опыт, запросто знакомятся, представляются. В этом возра­сте они уже умеют и помириться, и роли по­делить, и договориться, если что-то им не нравится в игре; избегать взаимодействия с кем-то, а с другими — активно играть, то есть проявляется избирательность. А если этого опыта нет, наверстать его очень не­просто.

Пример: пропущено три урока физики. Кто-то напрягся и догнал, а кто-то выпал и до конца школы физику не понимает. Так же и с социализацией. Для детей, у которых нет особой коммуникативной одаренности, общение — это сложная наука.

Застенчивым может стать ребенок, у ко­торого были травмы в более ранних кон­тактах. Эта ситуация сложнее. Возможно, он был открытым, общительным, все у него развивалось, как у всех, ребенок ходил в сад, а потом пережил какой-то очень неблаго­приятный опыт, связанный с общением, и он замкнулся.

Например, семья переехала в другой район, и ребенка смогли отдать в сад толь­ко в группу детей на год-полтора старше. Он там был самый маленький, никто к нему не был добр, и ребенок замкнулся. Мне расска­зали про девочку, которая при переезде се­мьи в другой район Москвы категорически отказалась ходить в новый детский сад. Она просто замолчала — вообще не разговари­вала ни в новом саду, ни дома. Родителям пришлось вернуть ее в прежний садик, и по­ведение девочки пришло в норму. Но так не всегда может получиться.

Или, например, семья жила в хорошем поселке и вдруг переехала в другой город, где во дворе в основном дети постарше и очень простые нравы: ребенка как-то обозва­ли, стали дразнить, и он не сразу поделил­ся этим с родителями. Это даже не травля, просто жесткое дворовое взаимодействие — и все, он замкнулся, стал опасаться контак­тов. Может быть, ребенок съездил в летний лагерь, и это не было удачно ни по обстанов­ке, ни по степени удаленности от родителей, и он тоже ушел в себя.

Замкнутым ребенок может стать, перей­дя в подростковый возраст: раньше он был общительным, потом начался пубертат, тело стало меняться, психика — перестраиваться, появилась тревога за внешность, комплек­сы, сомнение в себе, и он закрылся.

Когда у ребенка специальная типология или он недополучил социального опыта, это можно назвать первичной застенчивостью. Ее преодолеть трудно, но все-таки чувстви­тельного ребенка возможно переучивать, объяснять, как безопасно для себя входить в моменты общения.

Ребенок внутренне неблагополучный

Есть тип застенчивости, который связан с внутренним неблагополучием ребенка. Если говорить в терминах теории привя­занности (Теория привязанности — психологическая мо­дель долгосрочных и краткосрочных межлич­ностных отношений. Важнейшим ее принципом является то, что для успешного социально-эмоцио­нального развития, и в частности для того, чтобы научиться эффективно регулировать свои чувства, ребенок должен развивать отношения, как мини­мум, с одним значимым взрослым. В присутствии чуткого и отзывчивого взрослого ребенок будет использовать его в качестве «надежной базы» для исследования мира межличностных отношений. (Примеч. ред.)), он растет в семье без уверен­ности, что ему уделяют достаточно внима­ния, что его любят, — это так называемая ненадежная, неустойчивая привязанность. Так случается даже в очень хорошей, пол­ной семье: скажем, мама и папа все время работают, а ребенок с нянями 2/2 или 24/7 (хотя надо сказать, что все же бывают очень хорошие, «удачные» няни, которые становятся достойной, настоящей фигурой привязанности).

Соответственно, в таких случаях у ре­бенка нет уверенности в родительской любви, нет внутреннего стержня, внутре­ней опоры. Человек, который вырос в усло­виях ненадежной привязанности, по жизни меньше рискует, он более осторожен из-за общей неуверенности. Ведь внутренний резервуар уверенности в себе наполняется в моменты, когда ребенок ощущает связь с любящим человеком, ему дают подтвер­ждающую обратную реакцию, подбадрива­ют, комментируют какие-то важные соци­альные ситуации.

Не всякий внутренне одинокий ребе­нок, который растет в ситуации смены фи­гур привязанности или вообще на руках воспитателей, станет застенчивым. Иначе все люди, воспитывавшиеся в детском саду, были бы робкими. Более боевые, склонные пробиваться — пробьются, они будут, мо­жет быть, дичками, но активными по жиз­ни. Но есть дети, которые в этой ситуации социально не «распускаются», как может не распуститься бутон, если ему не хватает воды. Поэтому для того, чтобы понять, что делать с застенчивостью, нужно определить ее причину.

Пусковой момент

Для того чтобы разомкнуть сомкнувшуюся раковину, нужно узнать, что именно послу­жило причиной застенчивости. Обычно ро­дители говорят: «Мы не знаем». Но первый шаг в понимании того, что там произошло, — понять, когда изменилось поведение. Надо вспомнить первые периоды, когда стало за­метно, что ребенок ведет себя иначе, и даль­ше «откручивать» назад. Родители говорят: «Мы не помним. Вроде на Новый год было нормально, а уже в марте, когда мы поехали в санаторий, заметили, что он не ходит в иг­ровую». Что было в этот период, что проис­ходило?

Обычно довольно быстро, в два-три шага, находится момент неблагоприятно­го, болезненного опыта. К примеру, на дне рождения ребенок испугался сюжета ани­маторов или после утренника остался один в группе, родители забрали его последним.

Если речь о ребенке-дошкольнике, он сам вполне может этот момент забыть. Не то чтобы он не хотел рассказывать, в его памяти это просто не сохранилось. Можно помочь ребенку вернуться в ту болезненную ситуацию и сделать другой вывод: «Ты ре­шил, что вообще с детьми общаться не бу­дешь, а давай посмотрим иначе. Ведь не все дети так себя ведут, это не во всякой ситуа­ции бывает». Но по возможности делать это должен все-таки специалист — игровой те­рапевт или психолог.

Если говорить схематично, специалист проводит эмоциональное переобучение, пред­лагая ребенку взглянуть на ситуацию с другой стороны. Ведь он сделал из нее определенный вывод: общение опасно и лучше его избе­гать. Вернувшись в ситуацию и пересмотрев ее, можно предложить ему другие варианты интерпретации. Обычно это скрупулезная, медленная работа.

Как правило, это работа не вербальная, а в игровых формах. Ее могут проводить и родители: не у всех семей есть возмож­ность обратиться за психологической по­мощью. Но главное в том, что нужно найти момент старта, узнать историю, обстоятель­ства. И тогда можно попробовать предло­жить ребенку начать рисковать снова. Не всегда он согласится: ведь чем сложнее была история, чем сильнее была боль, тем меньше у него будет желание рисковать.

Ошибки родителей

Обычно родителей раздражает застенчивое поведение ребенка. Часто жалобы исходят именно от них: все дети поют песню на празднике, а наш ребенок не поет; все дети играют в подвижные игры, а он — нет; все репетировали стишок, он тоже репетировал, все рассказали, а он — нет. Все могут улыб­нуться фотографу, а наш прячется или убе­гает. Это страшно раздражает, потому что застенчивость ребенка родители часто вос­принимают как личную социальную неудачу.

Это вообще интересная история в дет­ско-родительских отношениях. Если гово­рить на языке психоанализа, ребенок — это нарциссическое расширение родителей. Это какая-то часть тебя, которой ты хочешь лю­боваться, и достижения ребенка — это и твои достижения, которые ты хочешь видеть и им радоваться. Когда результат получается со­всем другим, это очень обидно и восприни­мается как крах, словно ты сам — неудачник. Причину социальных неудач ребенка роди­тели ищут в своих собственных действиях.

И очень часто родители делают то, что только усугубляет ситуацию. Ребенок «застрял», не пошел на контакт, он внутри еще не принял решение, то ли открыться, то ли нет. Если в этот хрупкий момент выбора, не дождавшись решения, давить, подталки­вать ребенка: «Иди уже, ну же, давай!» — все, раковина захлопнется, он замкнется.

Обычно помощь, которую получают ро­дители, заключается в том, что их учат в мо­мент неустойчивого равновесия, когда ре­бенок не принял решение, не подталкивать его, не настаивать, не наседать и желатель­но не критиковать. Наоборот, признавать его чувства, интерпретировать их, помогать ребенку признать, что с ним происходит, дать этому имя. И тогда, может быть, эмо­ции схлынут, и он примет решение пойти на контакт. А родители начнут смотреть на за­стенчивость малыша по-другому.

Дети медлительные, низкотемповые

Есть еще один тип — это дети не истинно застенчивые, а медлительные, с низким темпом. Дети, которым нужно время, что­бы принять решение. Они медленнее реа­гируют, медленнее оценивают ситуацию, медленно разгоняются. Это не означает, что они в целом «заторможенные», нет.

Соответственно, чем больше ребенка медленного торопишь, тем больше он за­медляется; чем активнее подталкивать за­стенчивого, тем сильнее он закрывается. Родители хотят придать ускорение в пра­вильную сторону, а получают обратный результат — это такой «закон бутерброда» в психологии детско-родительских отноше­ний. Надо понимать, что, если нужен хоро­ший результат, надо освоить практику «без комментариев».

Медленному застенчивому ребенку дей­ствительно нужно время на оценку того, что происходит вокруг, — это так называемая «кошачья реакция». Кошке, прежде чем вой­ти в незнакомую ситуацию, нужно время, чтобы полностью обозреть обстановку из безопасной недосягаемой точки. Она либо залезает высоко, либо куда-то прячется и оттуда детально оценивает происходящее. Это занимает время. Потом, когда кошка спускается или выползает из укрытия, она чувствует себя хозяйкой положения, пото­му что уже все знает, у нее уже есть какая-то «ментальная карта».

У чувствительного, застенчивого ребен­ка, который не бросается моментально во взаимодействие, часто дело именно в этом: он должен сначала очень хорошо себе все представить, спрогнозировать, чтобы оце­нить то, что происходит. Только потом он готов осторожно пробовать.

Демонстративный застенчивый ребенок

Есть другой тип застенчивости, когда за ее маской прячется демонстративный ребе­нок. Он готов войти в ситуацию общения только на первых ролях, а на других — нет. И пока ему первую роль не дадут, он не бу­дет участвовать в спектакле. Пока на него не обратят максимум внимания, он не войдет в круг игры.

На самом деле это — не застенчивость, это маскировочная окраска. Ребенку просто нужно привлечь больше внимания. Такого обычно видно: сначала он очень осторож­ный, молчит-молчит, а потом уже команду­ет, всем раздает роли и перестраивает сюжет игры.

В моей практике очень много случаев такого рода. Скажем, ребенок не говорит «Здравствуйте!» консьержке, на детской площадке всех прекрасно знает, но тоже ни с кем не здоровается. Это может быть настоящая застенчивость, когда страшно войти в контакт и оказаться близко к друго­му человеку, а может быть желание играть по своим правилам: «Кто вы такие, чтобы я с вами здоровался? Мне удобно с вами не здороваться, ведь тогда я становлюсь цен­тром внимания, вокруг меня поднимается вихрь заботы, мол, как же так?»

Если ребенок действительно застенчи­вый, ему нужно очень внимательно под­бирать друзей для общения. Потому что такой ребенок будет общаться не со всеми. Обычно, если родители находят кого-то, кто совпадает с ним по качествам или допол­няет их, «стесняшка» может быть вполне контактным в сольных и парных отношени­ях. Его робость проявляется именно в боль­ших компаниях, а в парных отношениях ее не бывает.

Конечно, если у ребенка нет друзей, обя­зательно нужно искать кого-то, с кем он хорошо играет вдвоем. Если он не ходит на площадку, надо придумывать другие вари­анты. Может быть, он не хочет со всеми го­нять по двору, но вдвоем с другом вполне себе рисует и моделирует. Или с кем-то, кто помладше или постарше, ребенок общается лучше, чем с ровесниками.

Есть ошибочная стратегия, когда с за­стенчивостью родители борются так же, как со страхами: если ты боишься, иди в ситуа­цию и давай-ка посмотри, что там нет ничего страшного. «Ты стесняешься, сейчас мы тебя запишем на пять занятий в день, и ты социа­лизируешься». Эта стратегия неправильная. Очень часто такое наращивание социальных связей не дает результата, но может привести к невротической замкнутости.

Режим «спортивного комментирования»

Из видов помощи очень хороша куклоте­рапия, даже в домашних условиях можно рекомендовать проигрывание социальной ситуации на игрушках. Это поможет и тем детям, у кого не было социальной практики, и тем, у кого чуть «барахлит» способность к эмпатии, затруднено понимание комму­никаций. Здесь нужно играть в разные эмо­циональные игры, помогать ребенку прак­тиковаться в считывании и интерпретации эмоциональных состояний других людей. Иногда нужен блок занятий с психологом.

Одна из практик, которая в последнее время часто упоминается, — это режим «спортивного комментирования» (он ну­жен в работе с застенчивым ребенком, и не только). Когда в какой-то социальной ситуа­ции родители вступают в позицию наблюда­теля и рассказывают ребенку, что происхо­дит, объясняя не само взаимодействие, а его смысл.

Как на футбольном матче, пошагово. Взрослый, который находится с ребенком — мама, папа или бабушка, — комментирует любое социальное взаимодействие: «Смо­три, как дети дружно играют; вон ребята ту девочку зовут, а она не хочет к ним идти, они ее уговаривают, а она отказывается; эту вещь те ребята не поделили и ссорятся». Надо комментировать сценки из жизни, ко­торые есть в социальном пространстве, ком­ментировать книжки, мультики и фильмы, выбирать истории про отношения.

Есть ряд ситуаций, когда ребенок по той или иной причине неправильно интер­претирует или неправильно считывает, а то и вообще не замечает действия других лю­дей. Например, он видит, что ребята уже по­дрались, а что привело к драке, «не видит». Не разлагает эти действия на составные части или придает им неправильное значе­ние. Конечно, наши родители с нами нико­гда такого не делали, но у нас была большая коммуникативная практика во дворе, где мы могли наблюдать множество социаль­ных ситуаций. Сейчас жизнь гораздо более замкнутая, меньше открытого человече­ского общения, больше — дистанционного, электронного, семьи маленькие. И практика «спортивного комментирования» нужна все чаще.

Это не тот способ, который поможет мо­ментально. У него аккумулятивный прин­цип, результат нарабатывается постепенно. Но за 4–6 недель последовательного приме­нения этой практики хотя бы пару раз в не­делю (а для некоторых детей нужно пару раз в день) у ребенка разовьется способность анализировать взаимодействие. То есть со­циальный, эмоциональный интеллект.

В целом, если дело только в социальной депривации — просто не было опыта обще­ния, но нет никаких других трудностей, — уходит она довольно быстро. Да, ребенок может еще какое-то время отставать, быть «вялым» в общении, но постепенно все по­лучится. Нужно воспринимать ситуацию как обучение: коммуникация — такой «предмет», который ребенок просто не проходил. Ведь бывает, например, что школьник переходит в новую школу, а там — французский язык, которого не было в прежней школе, и ребен­ку нужно срочно догонять программу.

Сложнее всего в ситуации, когда сначала общительность была, а потом, в результа­те какой-то травмы, она пропала. По сути, такой ребенок рисковал и пробовал, но по­лучил очень болезненный опыт, сигнал об опасности, который его «закрыл». И тут без анализа этого случая, этого опыта совер­шенно невозможно двинуться дальше.

Применять эту практику можно с того момента, когда ребенок начинает говорить фразами, то есть с 2–2,5 лет (даже в подрост­ковом возрасте к «спортивному комменти­рованию» можно возвращаться на новом, более тонком уровне анализа человеческих взаимодействий — если подросток открыт этому).

Например, вы пришли с ребенком в пе­сочницу. Если ваш малыш застенчив, вы просто рассказываете: «Эта девочка в крас­ной шапке, видишь, какая она боевая? Она у всех формочки забрала, никому ничего не дает, всеми командует. Деловая, это у нее такой характер. На кого она похожа из пер­сонажей сказок? Вон тот мальчик, видишь? У него все отобрали, он молчал-молчал, а потом взял и полез со всеми драться. Он еще маленький, говорить не умеет, умеет только бить кулаками. А эта девочка только пришла, она стоит и присматривается, с ка­кой бы стороны ей зайти».

Комментировать надо пошагово, очень подробно, не смущаясь. Так же можно по­ступать, просматривая фильмы, просто де­лать стоп-кадр: «А тут что было?» Например, фильм «Золушка»: «Золушка и сестры соби­раются на бал. Видишь, у этой какой харак­тер? Она очень вредная. Чем, думаешь, она красивее вот этой?»

Можно говорить: «Видишь, какая девоч­ка сердитая. Как ты думаешь, почему такое может быть? Наверное, она не хочет уходить с площадки. Может, ее мама торопится на работу, ей нужно быстрее отвести девочку в детский садик, а девочка не может так бы­стро ходить, ей не нравится», — то есть де­лать гипотезы по отношению к состоянию и поведению других людей. Тут очень важно их не осуждать, а добавлять сослагательное наклонение: «Мы с тобой можем ошибать­ся. Нам кажется, что это так, а может быть по-другому».

Детям 4–5 лет очень важно показывать, что всегда есть несколько вариантов ин­терпретации: может быть так, а может быть и так. Предложив пару версий, вы, скорее всего, хотя бы в одной из них не ошибетесь, кроме того, это внесет элемент раздумий: вместе с ребенком вы размышляете о том, что происходит внутри ситуации. Это инте­ресная и безопасная практика. И начинать ее никогда не поздно: даже если ребенок уже старше 5 лет и вы видите, что он с тру­дом описывает свое состояние.

Как понять, что это работает? Когда ре­бенок начинает сам интерпретировать то, что видит вокруг — у вас, у других членов се­мьи, у своих друзей. Если он ошибается или фантазирует, играет, можно не соглашаться и говорить: «Нет, ты не угадал» или: «Нет, папа не очень сердитый, просто он сей­час много думает, потому что у него на ра­боте сложная ситуация». Вы поправляете, и в этом нет ничего страшного: если ребенок знает, что вариантов может быть несколько, он не будет катастрофически воспринимать ваше несогласие с его картиной.

Если речь о ребенке-дошкольнике, я бы рекомендовала, практикуясь в интерпрета­циях, оставаться в настоящем, не сосредо­тачиваться на прошлом. У ребенка до 5 лет долгосрочная память работает очень спе­цифически, в частности, в ней не задержи­ваются аффекты. После 7 лет — да, можно говорить про «помнишь». Хотя есть исклю­чения — дети, которые склонны все помнить, вне зависимости от возраста.

Почему я подчеркиваю, что «застенчи­вости» бывают разные? Потому что то, что прочитывается как застенчивость, может на самом деле оказаться чем-то другим, напри­мер чувствительностью. Не стоит клеить яр­лыки, особенно такие, которые потом труд­но снимать.

Отрывок из книги Екатерины Бурмистровой "НЕ едет НЕ красная НЕ машина! Как по­нять дошкольника"

Фото: Freepik